Сайт о Яворских

Яворский Иван Васильевич, тайный советник (герб рода Яворских). Ч. II

Яворский, Иван Васильевич, тайный советник, высший чиновник и деятель финансового ведомства, сын Василия Федоровича, внук родоначальника московских дворян Федора Ивановича Яворского. О нем известно, кроме архивных источников (см. Ч. I), из знаменитых автобиографических «Записок» (1743-1812) Гавриила Романовича Державина, где Державин, «бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член Верховного Совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер…», упоминает Яворского в связи со сложившимися личными обстоятельствами. После отставки «по неспособности к военной службе» и обиженный таким заключением графа П.И. Панина Державин перешел в 1777-м в статскую службу, получив в августе место экзекутора в первом департаменте Правительствующего Сената. Иван Васильевич Яворский — его коллега по службе в Сенате, где состоял экзекутором второго департамента, и товарищ. «Личные обстоятельства» — неожиданно вспыхнувшая любовь поэта к дочери бывшего камердинера Петра III Екатерине Яковлевне Бастидон, которой в ту пору еще не было и 17-ти (род. в 1760 году). Яворский был дружен с семьей Якова Леонтьевича Бастидона (к описываемому событию умер) и Матрены Дмитриевны, кормилицы великого князя Павла Петровича. По личной просьбе Державина Яворский принял непосредственное участие в его помолвке. «Приехала мать, и сделали помолвку, но на сговор настоящий еще она не осмелилась решиться без соизволения его высочества наследника великого князя, которого почитала дочери отцом и своим сыном. Чрез несколько дней дала знать, что государь великий князь жениха велел к себе представить. Ласково наедине принял в кабинете мать и зятя, обещав хорошее приданое, как скоро в силах будет. Скоро, по прошествии великого поста, то есть 18 апреля 1778 года, совершен брак…».
Этот брак для Державина оказался счастливым. Как писали биографы, молодая красавица жена стала его близким другом и музой, которую он воспел в стихах под именем Плениры. Вот как это случилось.
«15-го числа сего февраля [1777г.] даны Правительствующему Сенату два указа, из коих одним пожалован он [Г.Р. Державин] в коллежские советники и велено дать ему место по его способности, другим пожаловано ему 300 душ в белорусской губернии, на которые приказано заготовить грамоту и поднести к высочайшему подписанию. Очутясь в статской службе, должно было искать знакомства между знатными людьми, могущими доставить место в оной. Скоро чрез семейство господ Окуневых, из коих старший брат тогда выдал дочь свою за князя Урусова, двоюродного брата генерал-прокурорши княгини Елены Никитишны Вяземской, спознакомился с домом сего сильного вельможи, могущего раздавать статские места, будучи позван к нему на свадебный бал. С сих пор часто у него бывал и проводя с ним дни, забывая время в карточной, тогда бывшей в моде, игре в вист, хотя никогда в ней ни счастливо, ни несчастно играть не умел, но платил всегда проигранные деньги исправно и с веселым духом; потому наиболее, что князь вел игру с малочиновными и небогатыми людьми весьма умеренную. Таковым поступком, всегда благородным и смелым, понравился ему, приобрел его благоволение; при всем том с февраля по август не мог быть никуды помещенным. А как очистилось тогда Сената в первом департаменте екзекуторское место, которое пред тем занимал отец новобрачной, господин Окунев, получа выгоднейшее с чином статского советника, при строении церкви Невского монастыря. Державин, приехав в один день поутру рано на дачу генерал-прокурора, лежащую на взморье близ Екатерингофа, нашел его чешущим волосы и бедную старуху, стоящую у дверей. Подшедши, просил то о помещении на порозжую вакансию. Он, не отвечав ни слова, приказал ему принять от той престарелой женщины бумагу, ею держимую, и, прочетши про себя, сказать ему ее содержание. Он прочел, пересказал, и князь, ваяв у него, ее собственным обозрением поверил, положил пред себя на столик и, на него взглянув, сказал: «Вы получите желаемое вами место», и тот же день, поехав в Сенат, дал о том предложение. Должность ее, по отступлении от инструкции Петра Великого, хотя была тогда уже не весьма важная, однако довольно видная. Отправляя ее, скоро приобрел он знакомство всех господ сенаторов и значуших людей в сем карьере, а особливо бывая всякой день в доме генерала прокурора. Княгиня собственною своею персоною была благосклонна, и мысли ее были выдать за него в замужество сестру свою двоюродную княжну Катерину Сергеевну Урусову, славную стихотворицу того времени, так что об этом ему некоторые ближние к ней люди и говорили; но он, имея прежние связи, отшутился от сего предложения, сказав, что она пишет стихи, да и я мараю, то мы все забудем, что и щей сварить некому будет. Словом, он был некоторого рода любимцем сего весьма уважаемого дома. С князем по вечерам для забавы иногда играл в карты; а иногда читал ему книги, большею частию романы, за которыми нередко и чтец и слушатель дремали. Для княгини писал стихи похвальные в честь ее супруга, хотя насчет ее страсти и привязанности к нему не весьма справедливые, ибо они знали модное искусство давать друг другу свободу.
В сем году, около масленицы, случилось с ним несколько сначала забавное приключение, но после важное, которое переменило его жизнь. Меньший из братьев Окуневых поссорился, быв на конском бегу, с вышеупомянутым Александром Васильевичем Храповицким, бывшим тогда при генерале прокуроре сенатским обер-прокурором в великой силе. Они ударили друг друга хлыстиками и, наговорив множество грубых слов, решились ссору свою удовлетворить поединком. Окунев, прискакав к Державину, просил его быть с его стороны секундантом, говоря, что от Храповицкого будет служивший тогда в Сенате секретарем, что ныне директор Дворянского банка, действительный статский советник Александр Семенович Хвостов. Что делать? С одной стороны, короткая приязнь препятствовала от сего посредничества отказаться, с другой — соперничество против любимца главного своего начальника, к которому едва только стал входить в милость, ввергало его в сильное недоумение. Дал слово Окуневу с тем, что ежели обер-прокурор первого департамента, Резанов, у которого он в непосредственной состоял команде, который тоже был любимец генерала-прокурора и сей, как Державин, по некоторым связям в короткой приязни, не попротивуречит сему посредничеству; а ежели сей того не одобрит, то он уговорит друга, своего вышеупомянутого Гасвицкого, который был тогда уже майором.
С таковым предприятием поехал он тотчас к господину Резанову, его не нашел дома: сказали, что он обедает у господина Тредияковского, бывшего тогда старшего члена герольдии, который по сей части был весьма значущий человек. Хотя сей жил на Васильевском острову, но он и туда поехал. Уже был вечер. При самом входе в покой встречается с ним бывшая кормилица великого князя Павла Петровича, который был после императором, г-жа Бастидонова с дочерью своею девицею лет 17-ти, поразительной для него красоты, а как он ее видел в первый раз в доме господина Козодавлева, служившего тогда во втором Сената департаменте екзекутором же, смотревшего с ним вместе на Литейной шествие духовной процессии в Невской монастырь, бываемой ежегодно августа 8-го дня в день Александра Невского: тогда она уже ему понравилась, но только примечал некоторую бледность в лице, а потом в другой раз в театре неожиданно она его изумила; то тут в третий раз, когда она остановилась в передней с матерью, ожидая, когда подадут карету, не вытерпел уже он и сказал разговаривавшему с ним Резанову о том, за чем приехал, что он на сей девушке, когда она пойдет за него, женится. Сей засмеялся, сочтя таковую скорую решительность за шутку.
Разговор кончился; матерь с дочерью уехали, но последняя осталась неизгладимою в сердце. Хотя дуэль, по несысканию Гасвицкого, осталась на его ответе, должно было выехать в Екатерингоф на другой день в назначенном часу. Когда шли в лес с секундантами соперники, то последние, не будучи отважными забияками, скоро примирены были первыми без кровопролития; и когда враги между собою целовались, то Хвостов сказал, что должно было хотя немножко поцарапаться, дабы не было стыдно. Державин отвечал, что никакого в том стыда, когда без бою помирились. Хвостов спорил, и слово за слово дошло было у посредников до драки: обнажили шпаги и стали в позитуру, будучи по пояс в снегу; но тут приехал опрометью вышедший только из бани, разгневший, как пламенный, Гасвицкой с разного рода орудиями: с палашами, саблями, тесаками и проч. бросившись между рыцарей, отважно пресек битву, едва ли быть могущую тоже смертоносною. Тут зашли в трактир, выпили по чашке чаю, а охотники пуншу, кончили страшную войну с обоюдным триумфом. И как среди бурного сего происшествия не вышла красавица из памяти у Державина, то, поехав с Гасвицким домой, открылся ему дорогою о любви своей и просил его быть между собою уже и победительницею его посредником; то есть на другой день в объявленной при дворе маскераде, закрывшись масками, вместе с ним поискать девицу, которая ему нравится, и беспристрастными дружескими глазами ее посмотреть. Так и сделали. Любовник тотчас увидел и с восторгом громко воскликнул: «Вот она!»; так, что мать и дочь на них пристально посмотрели. Во весь маскерад, следуя но пятам за ними, примечали поведение особливо молодой красавицы и с кем она и как обращается. Увидели знакомство степенное и поступь девушки во всяком случае скромною и благородною, так что при малейшем пристальном на нее незнакомом взгляде лице ее покрывалось милою, розовою стыдливостью. Вздохи уже из груди вырывались у влюбившегося экзекутора; а его товарищ, человек простой, впрочем умный и прямодушный, их одобрил. За чем дело стало? Державин уже имел некоторое состояние, как-то: государынею пожалованные 300 душ; и дело о беззаконном залоге Масловым-отцом сыновнего имения, по поручителей просьбе и старанию в Сенате, а паче по покровительству генерал-прокурора, решено таким образом, что выкуплено из казны от коммерческого залога: велено в удовлетворение истцов продать с публичного торга, по которому и досталось покупкою Державину, а он скупил претензии протчих, и заменя свою, внес все обязательства вместо наличных денег, и сына Маслова деревни в Рязанской губернии в Михайловском уезде, село Никольское с деревнею, из коих выключи отцу на 7-ю часть, остальных получил 300 душ. И как составилось за ним с материнскими и отцовскими и на его имя в Москве купленными около 1000 душ, то и взял он намерение порядочным жить домом, а потому и решился твердо в мыслях своих жениться. Вследствие чего и рассказал, будто шуткою, своим приятелям, что он влюблен, называя избранную им невесту ее именем. В первый день после маскерада, то есть в понедельник на первой неделе великого поста, обедая у генерал-прокурора, зашла речь за столом о волокитствах, бываемых во время карнавала, а особливо в маскерадах; Александр Семенович Хвостов вынес на него прошедшего дня шашни. Князь спросил, правда ли то, что про него говорят. Он сказал: «Правда».— «Кто такая красавица, которая столь скоропостижно пленила?» Он назвал фамилию.
Петр Иванович Кирилов, действительный статский советник, правящий тогда Ассигнационным банком, обедав вместе, слышал сей шутливый разговор, и когда встали из-за стола, то отведши на сторону любовника: «Слушай, братец, нехорошо шутить на счет честного семейства. Сей дом мне коротко знаком; покойный отец девушки, о коей речь идет, мне был друг, он был любимый камердинер императора Петра III, и она воспитывалась вместе с великим князем Павлом Петровичем, которого и называется молочною сестрою, да и мать ее тоже мне приятельница; то шутить при мне на счет сей девицы я тебе не позволю».— «Да я не шучу. — ответствовал Державин. — я поистине смертельно влюблен». — «Когда так, — сказал Кирилов.— что ты хочешь делать?» — «Искать знакомства и свататься». — «Я тебе могу сим служить». А потому и положили на другой же день ввечеру, будто ненарочно, заехать в дом Бастидоновой, что и исполнено. Кирилов, приехав, рекомендовал приятеля, сказав, что, проезжая мимо, захотелось ему напиться чаю; то он и упросил, показывая на приехавшего войти к ним с собою. По обыкновенных учтивостях сели и, дожидаясь чаю, вступили в общий, общежитейский разговор, в который иногда, с великою скромностию, вмешивалась и красавица, вязав чулок. Любовник жадными очами пожирал все приятности, его обворожившие, и осматривал комнату, прибор, одежду и весь быт хозяев. Между тем как девка, встретившая их в сенях с сальною свечою в медном подсвечнике, с босыми ногами, тут уже подносила им чай, делал примечания свои на образ мыслей матери и дочери, на опрятство и чистоту в платье, особливо последней, и заключил, что, хотя они люди простые и небогатые, но честные и благочестивые и хороших нравов и поведения; а притом дочь не без ума и не без ловкости, приятная в обращении, а потому она и не по одному прелестному виду, но и но здравому рассуждению ему понравилась, а более еще тем, что сидела за работою и не была ни минуты праздною, как другие ее сестры непрестанно говорят и хохочут, кого-либо пересуживают, желая показать остроту свою и уменье жить в большом свете. Словом, он думал, что ежели на ней женится, то будет счастливым. Посидев таким образом часа два, поехали домой, прося позволения и впредь к ним быть въезжу новому знакомому. Дорогою спросил Кирилов Державина о расположении его сердца. Он подтвердил страсть свою и просил убедительно сделать настоятельное предложение матери и дочери. Он на другой же день то исполнил. Мать с первого раза не могла решиться, а просила несколько дней сроку, по обыкновению расспросить о женихе у своих приятелей. Экзекутор второго департамента Сената, Иван Васильевич Яворской был также короткий приятель дому Бастидоновых. Жених, увидясь с ним в сем правительстве, просил и его подкрепить свое предложение, от которого и получил обещание: а между тем как мать расспрашивала, Яворский сбирался со своей стороны ехать к матери и дочери, дабы уговорить их на согласие. Жених, проезжая мимо их дому, увидел под окошком сидящую невесту и, имея позволение навещать их, решился заехать. Вошедши в комнату, нашел ее одну, хотел узнать собственно ее мысли в рассуждении его, почитая для себя недостаточным пользоваться одним согласием матери. А для того, подошедши, поцеловал по обыкновению руку и сел подле нее. Потом, не упуская времени, спросил, известна ли она чрез Кирилова о искании его? Матушка ей сказывала, она отвечала. «Что она думает?» — «От нее зависит». — «Но ежели от вас, могу ли я надеяться?» — «Вы мне не противны». — сказала красавица вполголоса, закрасневшись. Тогда жених, бросясь на колена, целовал ее руку. Между тем Яворский входит в двери, удивляется и говорит: «Ба, ба! И без меня дело обошлось! Где матушка?» — «Она,— отвечала невеста,— поехала разведать о Гавриле Романовиче».— «О чем разведывать, я его знаю, да и вы, как вижу, решились в его пользу, то, кажется, дело и сделано». Приехала мать, и сделали помолвку, но на сговор настоящий еще она не осмелилась решиться без соизволения его высочества наследника великого князя, которого почитала дочери отцом и своим сыном. Чрез несколько дней дала знать, что государь великий князь жениха велел к себе представить. Ласково наедине принял в кабинете мать и зятя, обещав хорошее приданое, как скоро в силах будет. Скоро, по прошествии великого поста, то есть 18 апреля 1778 года, совершен брак…».
В счастливом браке они прожили почти 16 лет. Умерла Екатерина Яковлевна Державина (ур. Бастидон) совсем молодой в возрасте 34 лет 15 апреля 1794 года от последствий перенесенной тяжелой лихорадки. Погребена в уголке среди лиц, причастных к литературе, в Александро-Невской лавре С.-Петербурга на Лазаревское кладбище. Гавриил Романович Державин «в память любезной и добродетельной супруги» написал в надгробной эпитафии:
Где добродетель? Где краса?
Кто мне следы ее приметит?
Увы! Здесь дверь на небеса…
Сокрылась в ней — да солнце встретит!

Источники:
«Сайт о Яворских»: Яворский Иван Васильевич, тайный советник (герб рода Яворских). Ч.I
Г.Р. Державин. Записки (1743-1812) М.: Мысль, 2000. С.82-86.
М.И. Пыляев. Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы. СПб.: «Паритет», 2010. С. 54.
Месяцесловы с росписью чиновных особ в государстве, на лето… 1776 — 1796.

Вверху слева изображения супругов Екатерины Яковлевны Державиной (Бастидон) и Гавриила Романовича Державина