Сайт Богдана Дмитриевича Яворского

03 Апрель 2013

Биографические материалы

Известные врачи — воины, ученые, писатели

ЯВОРСКИЙ, Григорий Иванович (1770—1834) — русский военный врач, потомственный дворянин, статский советник, доктор медицины и хирургии, корреспондент С.-Петербургской медико-хирургической академии, генерал-штаб-доктор 1-й армии 1813-1820 гг. Родился в 1770 г. в семье Киевского купца. Образование получил сначала в Киевской духовной семинарии, а потом в Киевской же духовной академии, из которой в 1795 г. перешёл в Петербургское генеральное госпитальное училище. Четыре года спустя он был выпущен из госпитального училища кандидатом 1-го отделения, а в следующем году был назначен сначала лекарем Санкт-Петербургского адмиралтейского госпиталя, потом в Балтийский флот, но через несколько месяцев был переведён в мушкетерский (Саратовский гарнизонный) Гартунга полк, из которого в том же году перешел в Лейб-гренадерский полк. В 1803 г. Яворский получил звание штаб-лекаря. Назначенный в 1806 г. доктором 5-й дивизии, он два года спустя был назначен главным доктором Молдавской армии и участвовал во многих сражениях c турками и затем Отечественной войны 1812 г. В сражениях при дер. Картане и Орловой Яворский находился под огнём неприятеля, наблюдал за действиями санитаров, сам ходил с ними в наиболее опасные места подбирать раненых и делал тут же многие перевязки, за что был награждён орденом св. Анны 2-й ст. По возвращении из Молдавской армии в Петербург Яворский 31 декабря 1812 г. был признан доктором медицины Санкт-Петербургской медико-хирургической академии и назначен генерал-штаб-доктором действующей армии, с которой принял участие в Заграничных походах 1813—1814 гг. Когда же, в 1814 г., действующая армия была разделена на две, то он был оставлен в должности генерал-штаб-доктора 1-й армии и занимал эту должность до своего выхода в отставку в 1820 г., когда поселился в Петербурге и занялся частной практикой.
Кавалер орденов св. Анны 2 степени с алмазами и св. Владимира 4 степени. Кроме того, в награду за усердную службу император Александр I пожаловал ему в вечное и потомственное владение 3 тыс. 200 дес. земли в Херсонской губ. В 1829г., согласно желанию Яворского, Николай I своим указом сенату от 1 марта повелел изменить пожалование бывшему генерал-штаб-доктору и «отвести ему не в пример другим» 3200 дес. земли в Бессарабской области «по его избранию из свободных казенных пустопорозжих земель».
Доктор Яворский скончался 19 сентября 1834 г., на 65-м году от рождения.
Внесен в Родословную книгу Херсонской губернии.

Источники:
Л.Ф. Змеев, «Русские врачи-писатели», вып.I, СПб., 1886г., тетр.I, стр. 176. — «Российский медицинский список на 1809 г.», стр. 111; на 1810 г., стр. 119; на 1811 г., стр. 123.
Е Ястребцев.
Половцов А.А. Русский биографический словарь. Т. 25. СПб., 1913. С. 4.
Месяцесловы: 1810-I-250, 1811-314, 1812-I-320, 1813-I-346, 1814-I-355, 1815-I-378, 1819-I-501, 1820-I-486, 1821-I-499, 1822-II-394, 1824-I-376, 1825-I-385, 1826-I-390, 1827-I-420, 1828-I-440, 1829-I-446, 1830-I-, 1831-I-353
ФГУ РГИА Ф.1343 оп.51 д.585 л. 89; д.773, л. 241 об, 242; Ф.560 оп.1 д.678, л.1-2.

ЯВОРСКИЙ, Федор Михайлович (Моисеевич), родился в 1780 г., русский врач, потомственный дворянин, статский советник, доктор медицины и хирургии, профессор, член Конференции С.-Петербургской медико-хирургической Академии. Женат с 07.02.1808 г. на Крамаревой Надежде, вдове лекаря (метр. Храма Христа Словущего на Литерат. мостках, СПб). С 1804 г. Яворский состоял помощником прозектора анатомии в медико-хирургической академии. В 1806 г. он назначен был кандидатом хирурга II отделения при главном морском госпитале в Петербурге, в 1807 г. — лекарем и прозектором анатомии в медико-хирургической академии, а в 1808 г. сделался оператором того же морского госпиталя. За свои анатомические препараты Яворский был награжден в 1809 г. перстнем, а в 1810 г. — золотой табакеркой. В том же 1810 г. Яворский был командирован осмотреть 9 госпиталей и, по постановлению совета медико-хирургической академии, получил звание медика-хирурга. С 1813 по 1821 г. Яворский был главным лекарем и оператором морского госпиталя в С.-Петербурге. Он первый в России произвел успешную операцию подколенной аневризмы, хотя многие врачи в то время сомневались в благополучном исходе такой операции, так как считали, что перевязывание подколенной артерии (arteria poplitea), и даже бедренной, при подколенной аневризме препятствует правильному кровообращению и ведет к воспалению или омертвению всей ноги. В 1821 г. Яворский был назначен главным доктором Кавказских минеральных вод, с причислением к физикату. Утвержденный в следующем году, без экзамена, доктором медицины и хирургии, Яворский в 1824 г. был назначен старшим штаб-лекарем С.-Петербургской полиции и членом физиката, а в 1827 г. состоял штадт-физиком, в каковой должности и умер 9 апреля 1828 г. Погребен в С.-Петербурге (Стрельна), в Свято-Троицкой Сергиевой Приморской мужской пустыни (могила не сохранилась). Яворскому принадлежит изобретение аппарата для вправления вывихнутого плеча, аппарата, мало кому известного, между тем весьма замечательного. Этот аппарат сохранился в собрании И. В. Буяльского* и пожертвован им в Хирургический музей академии. Инициативе Яворского принадлежит устройство (1815 г.) в С.-Петербурге, на Петербургской стороне, заведения для спасения утопающих. Яворский Ф. М. был награжден орденами св. Анны 2 степени с алмазами и св. Владимира 4 степени.
Примечание:
*Илья Васильевич Буяльский, тайный советник, заслуженный профессор, академик, доктор медицины и хирургии, член медицинского совета министерства внутренних дел; род. 26 июля 1789 г., ум. 8 декабря 1866 г. В 1810 году, будучи студентом второго курса, И.В. Буяльский перевелся из Москвы в Петербургскую медико-хирургическую академию — здесь его учителями стали известный анатом П.А. Загорский и видный хирург И.Ф. Буш. «Профессор Ф.М. Яворский, — в то же время и штатный оператор морского госпиталя — прибегал весьма нередко к содействию способного студента при производившихся им операциях». 8 Августа 1847 года пожалован ему с потомством диплом на дворянское достоинство. Герб Буяльского внесен в Часть 11 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 152 (см. сайты: «Большая биографическая энциклопедия», Forens.Ru «Кто есть кто в судебной медицине», «Общий гербовник…», ч. 11).

Источники:
Л.Ф. Змеев, «Русские врачи-писатели», вып. II, стр. 175. — Ф.С. Оранский, «Материалы для истории отечественной медицины», («Московская Медицинская Газета», 1865 г., № 38, стр. 352). — И.В. Буяльский, «Историческое замечание о первых в Петербурге благополучно излеченных операциях подколенных аневризм» («Друг Здравия», 1850 г., № 18, стр. 137).
М. Заболотская.
Половцов А.А. Русский биографический словарь. Т. 25. СПб., 1913. С. 5.
Месяцесловы: 1808-I-248, 1809-I-249, 1810-I-324, 1811-I-308, 1812-I-312, 1824-I-385, 1825-I-393, 1826-I-402, 1826-II-9, 1827-I-431,432, 1827-II-10, 1828-I-452, 1828-II-8

ЯВОРСКИЙ, Ефим Моисеевич, статский советник, русский врач, медико-хирург. Потомственный дворянин. Женат с 1818 года на Федоровой Анне Степановне*. В 1819 надворный советник, инспектор Врачебной управы Министерства Полиции, в 1821-1824 Врачебной управы Министерства внутренних дел во Пскове, с 1825 — в Пензе. В 1827 коллежский советник, с 1831 статский советник. В 1836 году назначен штадт-физиком Медицинской конторы при Управлении Гражданского генерал-штаб-доктора в Москве; в 1840 — ординарный член Физико-математического общества. В 1841 назначен инспектором Витебской Врачебной управы.
45-1 ор-св-анны-2-ст-с-имп-кор-Награжден орденами: св. Анны 2 степени с императорской короной, св. Станислава 3 степени и св. Владимира 4 степени, имел Знаки отличия за беспорочную службу XX, XXV и XXX лет.
Примечание
Орден Анны был учрежден в 1735 г. в Голштинии герцогом Голштейн-Готторпским Карлом Фридрихом, как семейный орден без степеней в память своей жены Анны, дочери Петра I, скончавшейся в 1728 г. Его гроссмейстером с 1739 года стал внук Петра I, голштинский принц Карл Петер Ульрих (с принятием православия — Петр Федорович), будущий Российский император Петр III. В 1742 году орден с прибытием принца, провозглашенного наследником Российского престола, был перенесен в Россию, оставаясь в личной собственности гроссмейстера. Первыми награжденными голштинским орденом Анны стали 4(5) февраля 1742 года «четверо офицеров лейб-компании, наиболее приближенные к Елизавете Петровне лица: камергеры поручики А.Г. Разумовский и М.И. Воронцов, подпоручики А.И. и П.И. Шуваловы» (А.В. Демкин. Лейб-компания императрицы Елизаветы Петровны (1741-1762). М., 2009. С.85,86). 5 апреля 1797 г., в день коронации Павла I, он приобрел статут российского ордена четвертого класса с новым названием Императорский орден Святой Анны и имел I, II и III степени, в 1815 г. была учреждена еще одна — IV степень. Орденом награждались за военные и гражданские заслуги. Статутом 1829 г. для знаков ордена Cв. Анны I и II степени была введена императорская корона, которая повышала значение награды, в 1874 г. отменена.

Источники:
Месяцесловы: 1819-I-852, 1821-I-432, 1821-II-78, 1822-I-340, 1823-I-368, 1824-I-390, 1825-I-398, 1826-I-407, 1827-I-436, 1829-I-460, 1831-I-362, 1832-I-382, 1833-I-432, 1834-I-466, 1835-I-463, 1836-I-468, 1837-I-553, 1838-I-546, 1839-I-492, 1840-I-557, 1841-I-310, 1842-I-319, 1843-I-188, 1844-I-172, 1845-I-174, 1846-I-151, 1847-I-163
Список чинам, в гражданской службе состоящим, пятого и шестого классов на 1841 год. Часть вторая. С. 507.
*Справочник метрических записей архивов С.-Петербурга на: forum.vgd.ru

ЯВОРСКИЙ, Иван Лаврович (1853-1928/1929), статский советник, по образованию и профессии врач, доктор медицины; писатель, географ, этнограф, антрополог и путешественник; в 1878-1879 врач Русского посольства в Афганистане и лейб-медик при эмире Афганистана Шир-Али-хане; в начале 1890-х приват доцент, с 1894 г. профессор Новороссийского университета по кафедре географии, действительный член Императорского Русского Географического Общества.
Яворский окончил Казанский университет, проходил госпитальную практику в клинике Казанского университета под руководством профессора Никольского. В 1878 году он врач Ташкентского военного госпиталя Туркестанского военного округа. В мае месяце того же года назначен ординатором формируемого лазарета для главного отряда войск, планировавшихся в поход в Индию; был издан приказ по войскам Туркестанского военного округа о сформировании трех отрядов, «имевших выступить в самом непродолжительном времени, к южным границам округа»: на Чарджуй, Балх и Читрал.

Яворский так писал в книге «Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878 – 1879 гг.»* о настроениях в войсках накануне планируемого похода: «Все воинство туркестанское точно проснулось от долгой дремоты, зашевелилось, загудело; пошла спешная работа по снаряжению обозов, походных лазаретов, санитарных команд; закупка лошадей, вьючных принадлежностей и прочего походного скарба… Офицеры имели очень веселый вид, точно их чем-нибудь одарили. Везде, в их кружках, можно было слышать выражения крайнего удовольствия по поводу предстоящего похода.
«Страсть как надоело сидеть на одном и том же месте. Скука! Куда ни оглянись – все знакомо, да давно и запримечено. Толи дело поход! Вольным ветром хоть обдует вас, да досыта надышитесь свежим воздухом. Спасибо англичанам! Хоть они нас выручили, а то куда ни погляди – везде тишь да гладь, да Божья благодать; некуда, незачем и шагу сделать так бы и сгнили здесь в Ташкенте. Ну, так нет-же! Теперь вот пойдем в Индию — выгонять англичан оттуда».
Разговоры в Ташкентской публике были совсем другого свойства. Здесь одинаково неодобрительно относились к какому бы то ни было походу, — тем более к дальнему».
Свое отношение к предстоящему событию Яворский не скрывал: «Откровенно говоря, — писал он, — я, как и большая часть офицерства, сильно желал похода. А раз поход был объявлен, я только об одном и думал: как бы мне не остаться в Ташкенте. Последнее мне казалось хуже смерти…»
Однако поход в Индию не состоялся, русские войска – командующий войсками в Туркестане и туркестанский генерал-губернатор генерал-лейтенант Кауфман Константин Петрович (1818-1882) — произвели только несколько демонстративных движений к южным границам округа.
Из складывавшейся тогда международной обстановки правительство России прежде приняло решение (в значительной степени запоздавшее): срочно отправить в Афганистан дипломатическую миссию во главе c Николаем Григорьевичем Столетовым (1834-1912), известным генералом, начальником болгарского ополчения в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., одним из руководителей обороны Шипки, находящимся тогда в распоряжении командующего Туркестанским военным округом Кауфмана. Позже Яворский напишет: «Единственная возможность, какая представлялась нам для поддержания народной чести и удержания хотя части своих завоеваний, это — бить в ахелесову пяту британского льва. Этой пятой была, есть и впредь, до известного времени, будет — Индия. Бить Англию нам можно только с этой стороны, и она здесь вполне уязвима; только с этой стороны и есть брешь в ее непроницаемой обороне. Движение наших войск от Самарканда к Индии могло сослужить роль прекрасного громоотвода для грозы, собравшейся в Измидском заливе [Мраморного моря] и в Берлине». Но между Туркестаном и Индией расположено государство Афганистан, считавшееся под покровительством Англии. Поэтому посольство имело своей ближайшей целью — привлечь Афганистан на сторону России и склонить эмира Шир-Али-хана, если возможно, заключить русско-афганский наступательно-оборонительный союз против Англии.

24 мая 1878** года Яворский был вызван в Окружное Медицинско Управление, его ждало новое назначение – ему поручалась должность врача посольства. Он пишет: «Дело велось весьма экстренно. Я поспешил явиться к моему новому и совсем неожиданному начальнику… Я прежде никогда не видал генерала Столетова. Составил себе о нем понятие по газетным известиям, я ожидал увидеть бравого, закаленного воина, почти титаническую фигуру. Но я был неожиданно изумлен, увидав перед собою небольшого роста человека, слабого телосложения, с мягкими манерами и тихим голосом. Особенно голос произвел на меня сильное впечатление. Интонация его была как-то уж очень туширована»… Столетов высказался о важности предстоящей экспедиции и экстренности дел. Сборный пункт для всех членов миссии был назначен на 25 мая в Самарканде.
26 мая вся миссия представлялась Туркестанскому генерал-губернатору, а в 6.00 дня 27 мая посольство взбиралось на Чапан-атинские высоты, окружающие город…
Состав дипмиссии: начальник – генерал-майор Н.Г. Столетов, помощником ему был назначен полковник (в сентябре 1878 г. генерал-майор) Н.О. Разгонов; топограф – Н.А. Бендерский, переводчик персидского языка – подпоручик Назаров, переводчик тюркских наречий – Замаан-бек-Шихалибеков, врач – И.Л. Яворский. Кроме того, прикомандированным к миссии, как знаток западноевропейских языков, в том числе английского, был чиновник Малевинский. К миссии был придан конвой, который состоял из 22 казаков Уральского и Оренбургского казачьих войск. Относительно последнего Яворский напишет: «Всего 22 казака! Это не то, что конвой английского посольства, сунувшего было свой нос в Кабул по примеру Русской миссии: там насчитывали до 2000 человек свиты и конвоя. В числе конвоиров была даже артиллерия!»

Примечания:
*Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878-1879 гг. Из дневника члена посольства, д-ра И.Л. Яворского, действительного члена Императорского Русского Географического Общества. В двух томах. СПб. Типография д-ра М.А. Хана. Том I. 1882; Том II. 1883.
В труде И.Л. Яворского указаны даты по старому стилю.

Из книги И.Л. Яворского:
…Содержание членам посольства было назначено «далеко не роскошное». «Пяти обер-офицерам, входившим в состав посольства, было назначено по 200 руб. подъемных и по 3 руб. суточных, выданных вперед за два месяца. Вот и все».
Много это или мало? «По случаю мобилизации [войск для похода в Индию] цены на все походные принадлежности сильно поднялись. Так, например, до похода пару вьючных сундуков можно было купить за 10-12 руб., теперь же цена на них возвысилась до 20-30 руб., а достоинство их было хуже. До похода можно было купить очень порядочную верховую лошадь за 40-50 руб. Теперь же, за относительно плохих лошадей, приходилось платить 80, 90 и 100 руб. Предположим, что я куплю двух лошадей, 1 верховую и 1 вьючную, и пару вьючных ящиков – вот и все подъемные… А для денщика как ни бейся, иначе нельзя обойтись, как купить ему длинноухого скакуна (осла). Теперь – на что же купить другие дорожные принадлежности? Запасы необходимых пищевых веществ? Ведь мы ехали в страну, о которой только и знали одну фразу из давно ученой географии Ободовского, что «Афганистан населен разбойничьим племенем; главные города Кабул и Герат». Я знаю, что некоторые члены миссии, вследствие именно незнакомства со страной, взяли в дорогу по пуду сухарей и более или менее значительные запасы сахару, чаю и проч. припасов. Хуже всего было то, что никто не знал: что брать и чего не брать… Однако, как ни плохо я выезжал из Самарканда в Кабул, то у меня оставалось в кармане всего несколько десятков «теньги», оставшихся от суточных денег, выданных за два месяца вперед. Чем бы пришлось питаться в дороге, если бы не выручало гостеприимство бухарского эмира [Сеид-Мозафар-ед-Дин-хана] во время пути по бухарским владениям, и афганского [Шир-Али-хана] – во время проезда по Афганистану, — один Аллах ведает».

Преодолев многочисленные трудности, в последних числах июля миссия приблизилась к Кабулу. Эмир Шир-Али-хан принимал миссию генерала Столетова с великими почестями и, по его словам, отдавал ключ от Индии в руки России.
28 июля была получена почта, в которой генерал Кауфман к своему письму к Столетову приложил коротенькую телеграмму из Санкт-Петербурга. В ней сообщалось, что Берлинский конгресс закончил свои заседания и излагалась суть главных статей мирного договора, заключенного с Турцией. Генерал Кауфман писал по поводу получения телеграммы, что «если только она верна, то она очень печальна». «Во всяком случае, — продолжал он, — конгресс закончил свои заседания», а потому советовал начальнику миссии в переговорах с афганским правительством воздержаться от каких-либо решительных мер, обещаний и т.п., и вообще не заходить так далеко, как это можно было бы в случае, если бы нам угрожала война с Англией. Это обстоятельство, в корне меняло на переговорах с афганским правительством первоначальную позицию России.

Историческая справка.
По результатам Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в местечке Сан-Стефано (пригород Константинополя) 19 февраля 1878 года был подписан предварительный мирный договор между Россией и Турцией, немедленно ратифицированный султаном, который значительно изменял политическую карту Балканского полуострова. 16 марта 1878 года там же, в Сан-Стефано, состоялся обмен ратификационными грамотами и договор вступил в силу. По договору вся Болгария, от Дуная до Эгейского моря, от Черного моря до Охринского озера, превращалась в самостоятельное княжество, с христианским управлением, с правом избрания своего князя.
Порта признавала независимость Черногории, получавшей значительное земельное приращение от Албании и Герцеговины и выход к Адриатическому побережью. Провозглашалась независимость Румынии и Сербии, с территориальным приращением на юге. Хотя Босния и Герцеговина оставались за Турцией, но там вводились меры, исключающие турецкие «неистовства». Облегчалось положение Эпира, Фессалии, Албании. Обещаны были реформы армянам и защита их от курдов и черкесов.
Сан-Стефанский договор обеспечивал возможности русского контроля над проливами Босфор и Дарданеллы…
«К сожалению, этот договор был поспешно обнародован и сообщен всем европейским кабинетам», — пишет В.П. Никольский.
Германия не возражала против договора; Франция и Италия были заняты своими внутренними делами и не интересовались войной, зато противоречия между Россией и Англией едва не привели к войне между ними. К Англии присоединилась Австро-Венгрия, которая, познакомившись только с «основаниями мира», подписанными 19 января в Адрианополе, выставила свои возражения, считая, что «основания мира» представляют целую политическую программу, совершенно противоречащую видам Австро-Венгрии. Граф Андраши видел единственный выход из создавшегося положения в созыве общеевропейской конференции; сначала он предложил провести ее в Вене, а затем в Баден-Бадене. Обе попытки Андраши не удались. После этого Горчаков обратился к канцлеру Германии — Бисмарку с просьбой: созвать в Берлине уже не конференцию, а конгресс из представителей великих держав, под личным председательством самого Бисмарка, выразив при этом надежду, что германский канцлер будет руководить прениями в духе честных отношений к России.
После некоторых колебаний император Вильгельм и канцлер Бисмарк дали свое согласие.
Берлинский конгресс разрешал все недоразумения с Австро-Венгрией, но со стороны Великобритании препятствия продолжались и все дальнейшие переговоры повели к еще большему обострению. В затянувшейся войне дипломатов Австро-Венгрия вновь предъявила свои возражения против договора.
Продолжая переговоры с Веной, в России начали более обстоятельно готовиться к войне не только с Англией, но и с Австрией; в Главном штабе были составлены планы военных действий на случай объявления России войны Англией и Австрией. Среди прочего был спланирован и готовился поход в Индию войск Туркестанского военного округа, имея ввиду противника Англию. Обе стороны усиленно вооружались по всем направлениям…
18 мая наступил перелом — дипломаты Англии (лорд Солсбери) и России (граф П.И. Шувалов) подписали 3 тайные конвенции, одобренные Германией (князь Бисмарк). Россия шла на уступки…
22 мая германское правительство разослало всем державам — участникам Парижского трактата 1856 года — приглашение собраться на Конгресс в Берлин для обсуждения условий «прелиминарного» мирного договора в Сан-Стефано между Россией и Турцией.
1 июня съехались в Берлин члены Конгресса, представители великих держав; прибыли также и представители заинтересованных государств, хотя они не получили приглашения».
1 июля представители великих держав подписали трактат (или Берлинский договор), состоявший из 64 статей.
Берлинский договор был ратифицирован Россией 15 июля.
(Использованы материалы очерка генерал-майора К.И. Дружинина: Русско-Турецкая война 1878-1879 гг., гл. 27 Берлинский конгресс (автор В.П. Никольский)//История Русской армии. Москва. Эксмо. 2007. С. 685-687).

…Отъезд из Кабула начальника миссии состоялся 11 августа. С собой Столетов кроме сопровождения взял единственного врача в посольстве — Яворского. Остальные члены миссии, остававшиеся в Кабуле, согласно Высочайшему повелению от сентября 1878 года должны были оставаться в Афганистане до особого распоряжения.
Позже выяснилось, что Столетов не поедет вторично в Афганистан, начальником оставшейся в Кабуле части миссии был назначен генерал-майор Н.О. Разгонов.
Миссия нуждалась во враче. В наступившее осеннее время кабульские лихорадки дали себя знать почти повальным заболеванием, в сентябре вспыхнула тифозная эпидемия. Разгонов вынужден был обратиться с тревожным письмом к генерал-губернатору, в котором описал затруднительное положение миссии и сообщал о личном желании эмира Шир-Али-хана иметь при себе русского врача, т.к. болезни, мучившие его, усилились. Он просил прислать именно Яворского. Результатом этого письма было официальное приглашение , присланное Яворскому генерал-губернатором — пожаловать к нему для совещания о новой поездке в Кабул. И получил приказание Кауфмана готовиться к поездке в Афганистан…
В тот же день Яворским был получен от генерала Кауфмана дорожный вид на беспрепятственное следование до Кабула. Вид был написан по-русски и по-персидски.
«Предъявитель сего, русский доктор Яворский, командирован мною в Кабул в русское посольство. При нем один русский фельдшер, 10 человек русских казаков, переводчик и два джигита из сартов.
Доктор Яворский поедет через Бухарские владения, на Чушка-Гузер и Мазари-Шариф.
Прошу всех Начальников, которые будут находиться на пути следования г. Яворского, оказывать ему содействие и покровительство к беспрепятственному следованию его в Кабул.
Туркестанский генерал-губернатор генерал-адъютант фон-Кауфман 1″.

17-го ноября Яворский выехал из Ташкента в Афганистан второй раз. «Правда, — пишет он, — подъемных я теперь получил 300 рублей, а не 200, как летом, — но из этой суммы сделан был вычет 16% на инвалидов и в пенсионный капитал, так что прибавка оказалась фикциею». Подъемные же переводчика составили 100 рублей, фельдшера и того меньше — 80 рублей.
По прибытии в Кабул Яворский выполнял свой долг врача посольства и лейб-медика эмира Шир-Али-хана; он лечил и всех, кто к нему обращался из туземного населения…

Из книги Яворского.
«…Эмир Шир-Али-хан был одним из самых младших сыновей Дост-Магомет-хана. Путь к трону для него открылся только благодаря тому обстоятельству, что в 1858 г. умер его старший брат Гулам-Хайдер-хан, назначенный Дост-Магомет-ханом себе в преемники. После Акбер-хана и умершего наследного принца Шир-Али-хан бесспорно был первым кандидатом на занятие отцовского трона. Его старшие братья были или совершенные бездарности…, или , если и не были так глупы, то не обладали никаким влиянием среди афганского народа…
9 июня 1863 г. 80 летний эмир Дост-Магомет-хан помер. На престол афганский сейчас же вступил Шир-Али-хан. Ему в то время было около 40 лет. Братья по-видимому признали его эмиром беспрекословно. Но это было только по-видимому…

…миссия, или вернее, генерал Столетов не оправдал ожиданий эмира. Бывший начальник миссии надавал ему кучу широковещательных обещаний [военную и материальную поддержку], которых Россия не могла выполнить. [Посоветовал эмиру не пускать в страну британское посольство, снаряженное Англией сразу же после получения сведений о русской дипмиссии]. Таким образом, миссия была виновата в крутом обороте англо-афганской распри*. Затем последующий начальник миссии (генерал Разгонов) посоветовал эмиру ехать в Россию, с целью личного ходатайства перед русским государем о защите против притеснений Англии. Эмир послушался совета, обратился с просьбою об этом в Петербург и получил отказ.
Вообще нельзя достаточно удивляться, что начальники миссии на свой страх, противно инструкции, давали эмиру разные советы и давали обещания, которых потом невозможно было выполнить. А он безусловно верил нашим послам и всецело отдался во власть России. И он был за свою веру жестоко наказан. Всякий другой азиатский государь (да еще азиатский ли только?) на его месте непременно подвергнул бы нашу миссию разным репрессиям. Стоддарт и Конолли** далеко не были так виноваты перед эмиром бухарским, как наша миссия перед Шир-Али-ханом, и тем не менее сложили свои головы на плахе. Между тем наша миссия не видала от Шир-Али-хана ничего другого, кроме неизменной любезности и предупредительности…
Эмир был совершенно чужд заносчивости и нетерпимости, каким отличаются не только среднеазиатские государи, например, эмир бухарский, — но и более или менее высокопоставленные их сановники. Он был прост в образе жизни и привычках. Всегда был одинаков. Он умел со всеми обойтись и говорить сообразно с умственным уровнем его случайных собеседников…
Раз давши слово, обещание, эмир непременно исполнял его. «Лицевая вода», т.е. честь, была для него выше всего. Как на примере подобного отношения его к делу можно указать опять-таки на его отношениях к России. Раз он решил держаться русской стороны — и держался ее до самой смерти. Из-за дружбы с Россиею он почти лишился трона.
- Пусть, — говорил по этому поводу эмир, — англичане заняли много городов. Пусть они употребляют все свои усилия, чтобы склонить меня к миру. Этого не будет. Я не хочу более слышать об англичанах и их мирных предложениях. Но я отдам им еще большее число городов, даже половину государства, е с л и — м н е — п о с о в е т у е т — э т о — в е л и к и й — Р у с с к и й — И м п е р а т о р. Я — вассал Его Величества, а мое царство — его царство. Все, чтобы он мне ни приказал, — все я исполню; иначе я бы не заключил союза и дружбы».

…Отъезд Русской миссии во главе с генералом Разгоном был назначен на 19 января 1879 года, с ней убывали 3 лица афганского посольства:
1)Сердарь-Шир-Али-хан, двоюродный брат эмира;
2)Везир-Шах-Магомет-хан, министр иностранных дел, и
3)Казий Абдуль-Кадер.
К ним прикомандирован был и прежний посол, Мирза-Магомет-Хасан-хан.
«Все они равны, но вести переговоры с генералом Кауфманом будет Казий, через г. Малевинского***», — дал разъяснение эмир генералу Разгонову на его вопрос о старшинстве.
Генерал Разгонов обратился к эмиру и с таким вопросом: можно ли будет послать в Петербург хотя одного из его послов, если бы генерал Кауфман признал это необходимым? «Если нужно будет послать в Петербург, то пошлите всех, а не одного, — отвечал эмир. — Впрочем, было бы лучше, если бы прежде поездки их в Петербург, выслан был в Шир-Абад наблюдательный отряд».

Примечания:
*В ноябре 1878 года 35-тысячная британская армия с трех направлений вторглась в Афганистан: из Пешевара на Кабул, из Кохата на Газни и Кабул, из Кветты на Кандагар; началась вторая Англо-афганская война (1878-1881 гг.).
**Пол-к Чарльз Стоддарт и кап-н Артур Конолли, англ. агенты в Бухаре, казнены публично в 1842 г.; имели целью склонить эмира (1827-1860) Насруллу Батур-хана к союзу с Англией в ее войне против Афганистана.
***Малевинский — член русской миссии, при отъезде эмир подарил ему древние афганские монеты, что стало причиной его ссоры с Везиром.

Яворский по просьбе эмира и по прямому приказанию генерала Кауфмана, выраженного в письме к генералу Разгонову и в письме к эмиру от 20 декабря 1878 года, оставался в Афганистане, а с ним Замаан-бек-Шихалибеков, переводчик. Эта просьба была связана с болезнью Шир-Али-хана и его отказом выехать в т.ч. и для освидетельствования и оказания квалифицированной медицинской помощи в Ташкенте. Тогда еще его можно было вылечить. Д-з, поставленный Яворским — эмир болен суставным ревматизмом, — не вызывал опасения за его жизнь. Эмир высказывался, что поездка его в Ташкент возможна, но лишь при условии, что генерал Кауфман выставит в Шир-Абаде наблюдательный отряд из 4-х батальонов (Визир просил эмира требовать отряд примерно из 10 батальонов). Генерал Разгонов не мог обещать, что Кауфман выставит наблюдательный отряд. Тогда эмир решительно и окончательно отказался от своей поездки в Ташкент…

21 января 1879 г. за Яворским прибыл посланный от эмира.
При обследовании эмир жаловался на боль в подколенной ямке; боль, по его словам, как бы опускалась отсюда вниз, по направлению главных сосудов и нервов и доходила до самых оконечностей пальцев. Он жаловался также на сильный холод в больной ноге, говоря, что она как бы онемела. Из-за сильной боли холодный пот струился по лицу и шее эмира. Нога «имела следующий вид: цвет кожи был несколько беловат, точно нога совсем лишена была крови; икра несколько опухла. На ощупь нога была холодна как лед, но только до колена… Пульса в тыльной артерии стопы и в задней большеберцовой в том месте, где она проходит под внутренней лодыжкой не было. Местная остановка кровообращения… Тромбоз подколенной артерии. 18 января признаков тромбоза не было. Закупорка произошла в промежуток времени от 18 до 21 января». Причина возможного атероматозного изменения сосудов — продолжительное и очень сильное искусственное охлаждение ноги, проводившееся его личными врачами в этот промежуток времени, вопреки рекомендациям русского доктора. После растирания кожи ноги вератринным спиртом и затем обертывания в шерстяное нога как-будто стала согреваться. Однако сильная боль в подколенке все продолжалась. Яворскому пришлось прибегнуть к наркотическим средствам, порошкам морфия. Но эмир наотрез отказался от их приема, окружение эмира и его врачи всем хором одобрили отказ.
- Морфий, — говорил эмир Яворскому, — «сухое горячее» средство; а мой темперамент также «сухой горячий»; поэтому мне вредно принимать морфий.
(В туземной врачебной науке и медицинской практике в Средней Азии господствовал метафизический взгляд — в мире действуют 4 силы: тепло, холод, сухость и влажность. Сочетание этих сил в разных пропорциях обусловливают их пользу или вред для человека; даже и самый темперамент человека есть ничто иное, как пропорциональная сумма этих сил, поскольку они входят в образование «его души и тела»).
Местные врачи сумели «оттеснить» Яворского от эмира, почти ни одно средство, рекомендованное 21 числа, а его приглашали в тот день 4 раза(!), не было принято эмиром. Яворский был отпущен, его пригласили опять только 25-го. При обследовании стало ясно — жизни эмира угрожает опасность, «больную ногу следует считать потерянною». Об этом Яворский сообщил консилиуму врачей.
- Предоставьте дело мне, — прервал его Ахун, — и вы увидите эмира-саиба здоровым.
«Против такого нахального самомнения, — пишет доктор Яворский, — идти было трудно». Он фактически отстранялся от участия в лечении эмира. В ноябре и декабре англичане в результате успешных действий своих войск захватили ряд важнейших городов. Шир-Али-хан под натиском неприятеля вынужден был отступить на север Афганистана. Вечером 8 февраля 1879 года, находясь в Мозар-и-Шарифе, он умер от гангрены. Яворскому и его людям нужно было спешить со сборами и отъездом. С большим трудом им удалось покинуть Афганистан и перебраться в Бухарское ханство.
А к власти в Афганистане пришел сын Шир-Али-хана, Якуб-хан, сложивший оружие и подписавший мирный договор с Англией, но был вкоре свергнут младшим братом Эюб-ханом; последнего сверг, в начале уже следующего, 1880 года, их двоюродный брат, Абдуррахман-хан, признанный англичанами…

«Собственный взгляд» И.Л. Яворского на роль русского посольства в событиях 1878 года.
«Несомненно, — пишет он в заключительной части своего фундаментального труда, — что послание этого посольства находилось в тесной связи с событиями на Балканском полуострове и вообще в Европе, а потому имеет значение весьма важного исторического события».
На вопрос: как миссия исполнила данное ей поручение? — он дает ясные, честные ответы, не утратившие значения в наше время.
«И хорошо, и худо. — Хорошо — в том смысле, что она сумела привлечь Афганистан на сторону России, хотя это и не стоило ей большого труда. Хорошо — что своим присутствием в Кабуле она вызвала со стороны англичан трудную войну, стоившую им больших издержек и деньгами, и людьми. Хорошо — что благодаря ей отныне выяснилось очень рельефно, что афганцы — естественные союзники России против Англии. — Худо исполнила свое дело наша миссия в том смысле, что без всякой нужды поощряла эмира Шир-Али-хана к энергичному образу действий по отношению к англичанам. Худо — что при этом миссия дозволила себе делать Шир-Али-хану разные серьезные обещания, которых потом русское правительство не могло исполнить. Худо — что, поступая таким образом, наша миссия внесла в наши сношения с афганцами фальшь и без нужды повторила ошибку наших агентов, действовавших в 1837-38 гг. в Кабуле и Герате… Наша миссия обманула ожидания афганского народа, и он это очень хорошо сознает.
…Итак — наша миссия «зарвалась» в своих сношениях с афганским правительством. Но раз был сделан такой промах необходимо было его поправить. Представитель России обещал (на свой собственный страх) эмиру Шир-Али-хану военную помощь, в случае столкновения его с Англией. Этой помощи Россия не могла оказать эмиру, и он был разбит английскими войсками. Но Россия могла, и должна была, оказать ему, хотя моральную поддержку. Ведь эмир потом от нас большего уже не требовал. Он просил, и при том, как милости, позволить ему приехать в Петербург для свидания с государем Русским, которого он признавал своим сюзереном, а себя — его вассалом. И вдруг он получает отказ в этой просьбе… И этот отказ он получает в то время, когда наше посольство находилось в его государстве, при его дворе. И этот отказ он получил в просьбе, подсказанной ему нашим же посольством! … Потом, впрочем, эмир получил приглашение посетить Ташкент, но это приглашение слишком запоздало. Несмотря на это Шир-Али-хан был настолько умен и великодушен, что сам неоднократно указывал миссии на средства поправить ее промахи. Так, он просил выслать на Аму несколько батальонов наших войск.
- Я не хочу, говорил он, чтобы эти войска переходили границу моего государства, а тем более, — приняли активное участие в борьбе афганского народа с англичанами. Я хочу только, чтобы эти войска находились вблизи нашей границы. Мой народ тогда видел бы, что он не покинут окончательно Белым Царем на произвол Англии…
Но мы не вняли его совету, мы слишком много боялись разных запросов со стороны английского кабинета. Как? Что? Зачем? Почему? — возопили бы в Лондоне. И вот эмиру посылается предупредительно-вежливый отказ в его желании. В этом случае Россия добровольно отказалась от некоторой доли своего влияния на афганский народ…
…самым главным поводом к присутствию отряда наших войск вблизи афганской границы было – пребывание в Кабуле нашего посольства. Забота о личной безопасности наших послов в Афганистане требовала нашей вооруженной силы вблизи афганской границы. Ведь и англичане для экскорта своего посольства в Кабул снарядили целую армию, а Кабул отстоит от английской границы гораздо ближе, чем от русской. – Конечно, жалко, что мы ничего не сделали для смягчения промахов нашего посольства. В будущем нам придется не только поправлять ошибки прошлого, но и начинать все снова», — заключает автор «Путешествия…».

Среди трудов И.Л. Яворского: «Долина Амударьи в ее верхнем течении. Медико-географический очерк». Ташкент, 1879; «Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878-1879 гг.». В двух томах. СПб.,1882-83; «Опыт медицинской географии и статистики Туркестана» (диссертация, 1889). В 1894 году он совершил научную экскурсию в Закаспийскую область и горную Бухару. В результате был написан и издан: «Краткий отчёт о научной командировке в Среднюю Азию, исполненной летом 1894 года», в трех томах. Одесса, 1895.

Источники:
Русский биографический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: Яворский Иван Лаврович. М., ЭКСМО. 2007. С. 920.
Энциклопедический словарь т-ва «Бр. А. и И. Гранат и Ко». Седьмое издание. Том 24-й Кауфман — Кондаков.
История русской армии. Очерк генерал-майора К.И. Дружинина Русско-турецкая война 1878-1879 гг., гл. 27. Берлинский конгресс, составитель В.П. Никольский. М., ЭКСМО. 2007. С. 685-687.
Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарскому ханству в 1878-1879 гг. Из дневника члена посольства, д-ра И.Л.Яворского, действительнаго члена Императорскаго Русского географического общества. В двух томах. СПб., Типография д-ра М.А.Хана, Том 1. 1882. Том 2. 1883.